МОНГОЛО-ТАТАРСКОЕ НАШЕСТВИЕ НА РУССКИЕ ЗЕМЛИ. Чингисхан умер в 1227 г. Ранее он распределил улусы между сыновьями
Просмотров: 214 | Загрузок: 0 | Размер:В начале XIII в. у булгар были напряженные отношения с Русью, причем перевес был на стороне Руси, хотя и булгары наносили существенный урон русским землям. В 1229 г. булгары начали интенсивно укреплять границу леса и степи, возводя валы и делая засеки, а также начали активные действия по установлению прочного мира с Русью, дабы обезопасить тылы. Великий князь Владимиро-Суздальский Юрий Всеволодович (1188—1238) шел навстречу, но особого энтузиазма не проявлял. Было заключено лишь перемирие на шесть лет (как раз до следующего большого похода монголо-татар).
В 1235 г. после окончательной победы над чжурчженями курултай подтвердил решения курултая 1229 г. Батыю было направлено подкрепление во главе с Субудэем, а остальное войско набиралось из числа покоренных народов. На Руси знали о появлении татар на границах Булгарии и Половецкой степи. Однако никаких мер русские князья по-прежнему не предприняли, а на просьбу о помощи со стороны булгар в 1232 г. Юрий Всеволодович не откликнулся, рассчитывая извлечь выгоду из ослабления Булгарии.
Под 1235 г. в Лаврентьевской летописи записана одна фраза: «Мирно бысть». На самом деле было вовсе не мирно. И в Новгородской Первой летописи довольно обстоятельно и с явным осуждением рассказано об усобице, в которую были втянуты Киев, Чернигов, Новгород Северский, Галич и Смоленск. В этой и некоторых других летописях рассказ начинается осуждением дьявола, который и «въздвиже крамолу межи рускыми князи». У Татищева текст более обстоятельный, причем в примечании он удивляется тому, что киевский князь Владимир Ростиславич был захвачен в плен половцами, приведенными князем смоленским Изяславом Мстиславичем. Ему казалось, что после поражения на Калке половцы вообще не представляли значительной силы. А в степи тем временем происходили заметные перемены. Прибывшее из Монголии подкрепление во главе с Субудэем быстро установило господство над всем левобережьем Волги, а плененных воинов включали в состав монгольского войска. Так, в качестве низшего звена войска в него вошли башкиры, признавшие власть монголов. Переправились монголо-татары и на правый берег Волги, и здесь также старались использовать обычные противостояния племен и родов.
Под 1236 г. Лаврентьевская летопись кратко сообщает о приходе с востока татар и взятии ими «славного великого города Болгарского». Татары «избиша оружьем оть старца и до унаго и до сущаго младенца, и взяша товара множество, а город их по-жгоша огнем, и всю землю их плениша». У Татищева имеется важное добавление: во Владимиро-Суздальскую Русь бежали булгары, которых князь Юрий Всеволодович расселил по городам около Волги. Но на предложение об укреплении городов и объединении князей для сопротивления татарам Юрий ответил отказом, «надеяся на силу свою».
Монголо-татары в большие походы выступали обычно осенью, когда объекты нападения заканчивали уборку урожая. Смысл очевиден: весной во многих местах нечего было и грабить. Осенью 1236 г. был взят Великий Булгар. Осенью 1237г. несметные полчища Батыя и Субудэя двинулись на русские земли. (Правда, летом этого года монголо-татары совершили стремительные налеты на алан и половцев, а затем также на бур-тасов, мордву и мокшу, дабы обезопасить свои тылы.)
Поздней осенью отряды монголо-татар вышли к южным пределам Рязанского княжества и стали станом по реке Онузе (в других летописях «Нузле» или «Нухле»), выжигая окрестности. Рязанские князья обратились за помощью к Юрию Владимирскому, но тот в помощи опять отказал. Отказали в помощи и князья черниговские и новгород-северские. Рязанские, муромские и пронские князья остались один на один с огромной, собранной с пространства Сибири, Приуралья и примыкавших к Руси степей армией монголо-татар. Татарские послы предложили рязанским князьям признать свою покорность и уплатить дань (в большинстве летописей она измеряется десятой частью всего движимого и недвижимого имущества). Князья отказались и вышли к реке Воронеж, надеясь отстоять свою землю у ее южных пределов. Никакой предварительной разведки не было, и, лишь выйдя непосредственно к монголо-татарским станам, князья поняли, насколько несоразмеримы их силы по сравнению с полчищами Батыя. После срочного совещания, выявившего определенные разногласия, князья решили сражаться.
В летописях различно изложены и события, в том числе сражения на реке Воронеж, и имена князей. Путаница в именах наблюдается и у Татищева, что могло быть результатом соединения разных источников. У него особенно отличается муромский князь Юрий (в большинстве летописей названы лишь рязанские князья Юрий и Олег Ингваревичи). Татищев говорит о долгом и жестоком сражении, в котором татары понесли значительные потери и «так разсвирепели, что начали людей всюду побивать и пленить с великою яростию». Рязанские же князья отступили в свои города, за крепостные стены.
Летописи как определенный этап отмечают «пленение» Рязанской земли до Пронска. Это предполагает какое-то сражение или задержку войска Батыя у Пронска. Когда и как пал Пронск из летописей неясно. Позднейшая «Повесть о разорении Рязани Батыем» упоминает о взятии татарами городов Пронск, Белгород и Ижеславль (весьма обширное Ижеславское городище после разорения заново даже не застраивалось). К Рязани (Старой, бывшей столице княжества) войско Батыя подошло 16 декабря, 21 декабря Рязань пала.
Глубокие рвы и высокие валы, ограждавшие город, давали, казалось бы, возможность продержаться дольше. Но и здесь у монголов было опыта значительно больше, чем у русских дружин и городских ополчений. Монголо-татары, пользуясь многократным численным перевесом, вели непрерывный штурм, меняя отряды штурмующих, тогда как горожане оставались на городских стенах, и после двух-трех бессонных суток становились попросту недееспособными. «Батыево бо войско переменишася, а гражане непрестанно бьяшеся», — заметит по этому поводу автор «Повести о разорении Рязани Батыем». Описания же летописей, в особенности подробное Никоновской, о тотальном избиении всего населения города, в том числе священников и монахов, вполне подтверждается материалами раскопок городища. Большой город, насчитывавший несколько десятков тысяч человек и, как обычно, принявший еще большее количество бежавших в столицу при приближении вражеского войска, был полностью уничтожен, а каменные храмы разрушены. Большой город погиб полностью, и на его месте позднее возникнет лишь небольшое поселение сельского типа. Столица же княжества и епархиальный центр в конце XIII в. перенесут в Переяславль Рязанский — нынешнюю Рязань.
От Рязани войско Батыя двинулось на Коломну. По-видимому, В. Чивилихин прав, предположив, что в зимнее время монголо-татарская конница шла по замерзшим руслам рек. Переяславль Рязанский отдален от реки и следов его разорения не видно. Путь до Коломны и время прихода полчищ Батыя к городу летописцам не были известны. У Татищева указано 1 января (в тексте издания дается явно ошибочное 1 февраля, записанное на поле одного списка «Истории»). На сей раз Юрий Всеволодович направил в помощь рязанскому князю Роману Ингваревичу отряд во главе с сыном Всеволодом и воеводой Еремеем Глебовичем. Рязанский князь и владимирский воевода погибли в сражении под Коломной, а Всеволод с остатками дружины отступил к Владимиру.
Дальнейший путь Батыя шел на Москву. У Татищева указана дата: 20 января город был взят приступом и сожжен. Летописцы называют воеводу Филиппа Нянка, погибшего в сражении, и упоминают о пленении еще одного сына Юрия — Владимира. Картина разорения типичная: «Люди избиша отъ старьца и до сущаго младенца, а град и церкви святыя огневи предаша, и ма-настыри вси и села пожгоша, и много именья въземше огъидо-ша», — сообщает Лаврентьевская летопись.
Растерянность во Владимире нашла отражение только в «Истории» Татищева, ссылающегося в примечании на целый ряд летописей, ныне неизвестных. На совете, созванном Юрием Всеволодовичем, были высказаны два предложения. «Многие разумные», как отмечает Татищев, советовали все княжеское и церковное имущество, княгинь и женщин вывести в лес, а в городе оставить только воинов. Но другие возражали, опасаясь падения боевого духа владимирцев, которые «оборонять града прилежно не будут», поэтому советовали уйти из города только князю с дружиной.
На полях рукописи Татищев осудил второе предложение как «неразсудное», но тогда, зимой 1238 г., именно это предложение и было реализовано. Юрий в церкви Богородицы простился с княгиней и детьми Всеволодом и Мстиславом, которым вместе с воеводой Петром Оследюковичем поручалось защищать город, а сам с племянниками Васильком и Владимиром Константиновичами отступил 2 февраля за Волгу и стал на реке Сите. Брат же его Иван Стародубский поступил так, как советовали «разумные» Юрию: вывез княгиню с детьми и со всем имуществом, а также имущество города Юрьева за Городец и за Волгу в леса, оставив в городах лишь воевод с воинами. К Юрию же на помощь сам он не успел.
3 февраля монголо-татары подошли к Золотым воротам Владимира и, выведя плененного в Москве сына Юрия Владимира, предложили сдать город, обещая сохранить горожанам жизнь. Горожане отказались стать пленниками, и на их глазах был казнен плененный Владимир.
Как обычно, монголо-татары обнесли город частоколом, дабы никто из него не мог выйти, и готовили стенобитные орудия (пороки) и катапульты — камнеметательные орудия. А тем временем были отправлены отряды, которые взяли Суздаль, Юрьев, Стародуб, — всего, по летописям, 14 городов, «а людей всюду побивали и пленили», заметит Татищев. На основании всех летописей список этот можно представить: Суздаль, Ростов, Ярославль, Кострома, Городец, Вологда, Галич-Мерьский, Юрьев, Переяславль Залесский, Тверь, Торжок, Дмитров, Волок-Ламский, Углич, Стародуб, Кашин, Кснятин.Это практически все города Северо-Восточной Руси, их больше 14. Но 14 городов — это лишь те, что были взяты и разрушены татарами в феврале 1238 г. А продвижение в сторону Новгорода продолжалось и в марте нового года. Лаврентьевская летопись дает наиболее развернутое описание разорения Суздаля: «Святу Богородицу разграбиша, и двор княжь огнем пожгоша, и манастырь святаго Дмитрия по-жгоша, а прочий разграбиша; а черньци и черници старыя и попы, и слепыя и хромыя и слукыя и трудоватыя, и люди все иссе-коша, а что чернець уных и черниць, и попов и попадий и дьяконов и жены их, и дчеры и сыны их, то все ведоша в станы свое».
В субботу 7 февраля под стенами Владимира заработали монгольские пороки и катапульты, и 8 февраля с разных сторон нападавшие ворвались в город. Княгиня с дочерью, снохами и внуками, другие княгини с детьми вместе с епископом Митрофаном, боярами и «всего народа людий», закрылись в храме Богородицы, где все постриглись в монашеский чин. И все погибли в огне: татары сначала зажгли огненные костры снаружи, а затем, выломав двери, и внутри. Князья погибли, защищая Печерний город, центральную часть города Владимира, сохранившую кое-какие укрепления от первоначального Владимира. Лаврентьевская летопись перечисляет имена и безымянных убитых архимандритов и игуменов, а также «оть унаго и до старца и сущаго младенца, и та вся иссекоша, овы убивающе, овы же ведуще босы и без покровен въ станы свое, издыхающе мразом».
Князь Юрий Всеволодович попытался остановить продвижение татар. 4 марта 1238 г. произошла битва на реке Сити. Ва-силько Константинович попал в плен, а сам Юрий погиб, затем, уже мертвый, был обезглавлен (голову нашли позднее и присоединили ее к телу). Вскоре убили и Василько, который отказался исполнить «поганьскии» татарские обычаи (напомним, что в ту пору монголо-татары были язычниками). Брошенное в лесу тело князя обнаружила некая «жена верна» и сохранила в укромном месте. Узнав об этом, епископ Кирилл и вдова Василька перенесли тело в Ростов и положили также в церкви Богородицы. Татищев указывает на возраст князя: 29 лет. Он же подчеркивает то, что князь «вельми изучен был многому писанию, рукоделиям и хитростям» (т. е. изобретательности).
Татищев вновь напоминает, что татары потеряли на Сити и в других столкновениях больше, нежели русские дружины. Но Русь израсходовала все свои резервы. Продвигаясь на запад и северо-запад, войско Батыя дошло до Галича Мерьского (т. е. расположенного в земле ославяненного племени меря), разорило Торжок и, преследуя бежавших Селигерским путем, дошло до Игнача креста, а затем повернуло назад, не дойдя 100 верст до Новгорода, опасаясь вскрывающихся рек, озер и болот.
Сам Батый после взятия Владимира отошел в Рязанскую землю и оттуда, дождавшись прибытия основных сил, направился к Козельску. Княжил здесь, как отмечается в летописях, молодой, но храбрый княжич Василий. На обычное требование татар признать их власть совет Козельска ответил категорическим отказом. Татары простояли под городом 7 недель, а после первого неудачного штурма и успешной ночной вылазки защитников даже бежали от города. В конечном счете защитники города почти все пали в бою. Но и татары потеряли свыше 4 тысяч человек, в том числе трех сыновей темников. Взяв город, Батый распорядился перебить всех, вплоть до «ссущих млеко». Козельск был «переименован» Батыем в «Злой город». В. Чивилихин побывал в Козельске с целью понять: как небольшой город мог держаться семь недель против огромной орды. Он пришел к заключению, что наиболее уязвимая часть укреплений в зиму заливалась водой и обледенелая гора становилась неприступной. Город, по его мнению, пал, когда лед растаял.
После этого, первого, похода на Русь Батый отошел в Половецкую степь. А во Владимир из Киева вернулся Ярослав Всеволодович (в Киев он пришел из Новгорода, оставив там на княжении юного Александра; княжил же в южной столице он всего один год). Брату Святославу Ярослав дал Ростов и Суздаль, а брат Иван вновь получил Стародуб.
В Лаврентьевской летописи 1237 г. последний, записанный современником. Далее следуют краткие записи, сделанные, по всей вероятности, уже в 60-е гг. XIII в. Подобная краткость свидетельствует об одном — почти во всех городах Северо-Восточной и Южной Руси на несколько десятилетий было прервано летописание, что стало следствием монголо-татарского разорения. Под 1238 г. глухо записано выше приведенное сообщение о вокняжении Ярослава. Под 1238—1239 гг. рассказано о переносе останков князя Юрия из Ростова во Владимир. Далее следует обширное повествование о заслугах Юрия, завершающееся перечислением шести сыновей Ярослава, сохраненных «Божией благодатью», и репликой, характерной именно для составителя свода: «Но мы на предреченное взыдем». А «предреченное» — это глухое сообщение о взятии татарами Переяславля Русского, где «епископа убиша, и люди избиша, а град пожго-ша огнем, и люди и полона много вземше отъидоша». Переяславль всегда был близок владимиро-суздальской ветви Моно-маховичей и являлся главной опорой владимиро-суздальских князей в южных землях Руси. Современники наверное знали, что епископа звали Симеоном и что собор Михаила Архангела, главный храм Переяславля, был разграблен и разрушен татарами. Глухо сказано и о взятии татарами Чернигова, а также о подчинении татарами Мордвы и Мурома.
Текст разрывает непонятное сообщение: «Того же лета Ярослав иде къ Ка-меньцу, а княгыню Михайлову со множьством полона приведе всвоя-си». Похоже и сам летописец не понимал, о чем идет речь: усобица 1235 г. на Киевщине в летописи не нашла отражения. И лишь Ипатьевская летопись проясняет происшедшее. Михаил — это черниговский князь, которого изгнал из Киева Ярослав Всеволодович в 1236 г. Таким образом, в этом сообщении идет речь о другом Ярославе — Ярославе Ингваревиче. Видимо, летописец принял Ярослава Ингваревича, сына слуцкого князя и внука великого князя Ярослава Изяславича, за Ярослава Всеволодовича. Летописцу поверили многие историки и издатели летописей: в указателях Ярослава Ингваревича Слуцкого вообще нет. А Михаил Черниговский пришел в Галицко-Волынскую землю, отбирая уделы у местных владетелей, в том числе у Даниила Романовича. Именно Ярослав Ингваревич воспользовался бегством Михаила в Венгрию, чтобы отомстить обидчику: он взял Каменец Подольский, где находилась княгиня и бояре Михаила. Даниил тоже конфликтовал с Михаилом, который отобрал у него Галич, но княгиня была его сестрой, и он упросил Ярослава отпустить пленницу.
Во всей этой истории вызывает удивление и в известной мере досаду, что русские князья по-прежнему не стремились объединиться для борьбы против смертельного врага, а продолжали собственные усобицы. Ведь именно тогда, когда Ярослав Ингваревич воевал с княгиней Михаила в Подольской земле, татары разоряли Левобережье Днепра. И нетрудно было догадаться, что скоро они окажутся и на Правобережье. Но, пожалуй, лишь Даниил Галицкий в этой ситуации проявлял и терпимость, и готовность к борьбе против надвигавшейся монголо-татарской рати.
После обширного повествования о нашествии Батыя на Северо-Восточную Русь и в Новгородской Первой летописи заметен разрыв. Следующая статья, датированная, видимо, ультрамартовским стилем и отражающая события 1238 г., сообщает о женитьбе Александра Ярославича на дочери полоцкого князя Бря-числава, о венчании его в Торопце и брачных «кашах» в Торопце и Новгороде. Второе известие — «срубили» городец на Шелони. И это все. Никаких точных дат и обычных для новгородских летописцев описаний событий внутриновгородской жизни. А под следующим годом дается изложение Жития Александра, что ведет ко времени после 1263 г., когда скончался Александр.
1239 г. монголы посвятили главным образом «зачистке» завоеванных территорий, подавлению очагов сопротивления половцев и аланов, закреплению позиций на Кавказе и даже вторичному «пленению» Рязанской земли. Тогда же ими была разгромлена Чернигово-Северская земля, и опустевшее Левобережье Днепра уже не вызывало забот в ставке Батыя. Начинается подготовка большого похода на Запад, и он, видимо, на какое-то время задержался потому, что чингизиды Менгу-хан и Гуюк-хан отзывались назад в Монголию. Однако, услышав о кончине Угедея, оба вернулись к Батыю. Позднее Гуюк будет избран монгольским кааном, и южнорусский летописец заметит по этому поводу: «Бысть каном не от роду же его (имеется в виду умерший Угедей. — А.К.), но бе воевода его первый».
Под 1240 г. Лаврентьевская летопись дает два известия: о рождении у Ярослава дочери Марьи и о взятии Батыем Киева: «Святую Софью разграбиша, и манастыри все, и иконы. И кресты честныя и вся узорочья церковная взяша, а люди от мала до велика вся убиша мечем; си же злоба приключися до Рождества Господня на Николин день». Дата 6 декабря 1240 г.воспроизводится и в некоторых других летописях Северо-Восточной Руси. Новгородские летописцы этого трагического события вообще не заметили.
Наступление на Киев началось с юга. Войско Батыя переправилось через Днепр южнее Переяславля и сокрушило цепь городов и крепостей по реке Роси, а также ближайшие пригороды Киева. Большинство этих поселений впоследствии не восстанавливались: жители частью были уничтожены, частью бежали в северные районы. В ноябре 1240 г. монголо-татары вышли к Киеву со стороны Лядских (Западных) ворот.
О событиях на правом берегу Днепра наиболее обстоятельно рассказывает Ипатьевская летопись (XIII в., как отмечалось выше, эта летопись представляет записями, сделанными на Волыни, но летописец явно общался с кем-то из очевидцев и имел представление о топографии Киева). Как и обычно, монголо-татары огородили город тыном: «И не бе слышати от гласа скрипания телег его, множества ревения вельблуд его, и ржания от гласа стад конь его; и бе исполнена земля Руская ратных». Плененный татарин Товрул сообщил защитникам Киева имена «воевод» Батыя. Летописец назвал девять имен, в основном, видимо, чингизидов, и заметил: «Инех без числа воевод, их же не исписахом зде».
Войско Батыя поставило у Лядских ворот стенобитные машины, которые били по стенам день и ночь. И в проломе развернулось ожесточенное сражение. «И ту беаше видети лом копейный и щит скепание, стрелы омрачиша свет побеженым», — почти поэтически описывает трагедию летописец. Горожане отступили к Десятинной церкви Богородицы, намереваясь использовать в качестве укреплений, прилегавшие к храму каменные постройки. Но церковь была переполнена людьми и перегружена товарами, которые надеялись уберечь от монголо-татар горожане. Перегруженные же «комары церковные» не выдержали и стены рухнули «от тягости». 6 декабря, в день «Николы зимнего» Киев полностью оказался в руках Батыевых полчищ.
Батый двинулся в Галицко-Волынские земли, разрушая города и уничтожая их население, в том числе и жителей тех городов, которые, поверив обещаниям, открывали ворота. Даниил Романович Галицкий бежал к мазовецкому князю Болеславу. Когда Даниил с братом возвращались из Польши после отхода татар, они «не возмогоста ити в поле смрада ради и множьства избьеных, не бе бо на Володимере не остал живый; церкви святой Богородици исполнена трупья и телес мертвых». Плано Карпини, через шесть лет (!), в 1246 г. проезжавший через Киев в ставку Батыя, видел в поле «бесчисленные головы и кости мертвых людей», а в некогда многолюдном городе оставалось (а вернее, вновь было отстроено) «едва... 200 домов», и людей здесь татары держали «в самом тяжелом рабстве». «Бесчисленные головы и кости» оставались неубранными и на территории самого города. Раскопки М.К. Каргера и П.П. Толочко рисуют ужасающую картину уничтожения города и его населения: разрушенные жилища, дворцы, храмы, и всюду насильственно умерщвленные люди от стариков до «ссущих млеко».
Стоит напомнить и слова выдающегося проповедника XIII в. Серапиона Владимирского: «Наведе на ны язык немилостив, язык лют, язык не щадящь красы уны, немощи старець, младости детий... Разрушены божественные церкви; осквернены быша ссуди священная; потоптана быша святая;... плоти преподобных мних птицам на снедь повержени быша; кровь и отец и братия нашея, аки вода многа, землю напои; множайша же братия и чада наша в плен ведени быша; села наша лядиною поро-стоша, и величество наше смерися; красота наша погыбе; богатство наше онем в корысть бысть; труд нашь погании наследова-ша; земля наша иноплеменником в достояние бысть; ... и по-смех быхом врагом нашим... Не бысть казни, кая бы преминула нас; и ныне беспрестани казнимы есмы».
Правы современники, полагавшие, что от ужасов татарского погрома «мог бы прослезиться антихрист». Население Руси в канун монголо-татарского нашествия превышало 12млн человек. Эта численность не будет достигнута даже в конце XVII в. (11 млн), а превышена только к началу XVIII столетия.Археологи насчитывают в домонгольской Руси до полутора тысяч укрепленных поселений, примерно треть которых являлись городами. После монголо-татарского разорения не сохранились даже и названия многих городов, а, скажем, плотность населения в Среднем Поднепровье в канун вторжения полчищ Батыя была затем достигнута лишь в XIX в.
В 1241 — 1242 гг. орда Батыя совершила поход в Центральную Европу. Нанеся поражение, так же как и на Руси, неподготовленным к такому нападению венгерским воинским отрядам, монголо-татары дошли до Адриатического моря. Но затем они встретили серьезное сопротивление в Моравии и Чехии и повернули назад к низовьям Волги, где и сложилось позднее своеобразное государственное образование — Золотая Орда. Отсюда последуют указания и приказы разным покоренным землям и князьям, в том числе, конечно, русским. А тем временем у западных и северо-западных пределов Руси шли постоянные столкновения с ливонскими немцами и литовцами. Русь с конца 1242 г. вступала в самую мрачную эпоху своей истории — систематического подавления, унижения и ограбления.
Литература
Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIII века о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Т. 3. М.; Л., 1940.
Базилевич К. В. Восточная Европа под властью монгольских завоевателей. М., 1940.
Бартолъд В. В. Сочинения. Т. 1—2. М., 1963.
Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели русской земли». М.; Л., 1965.
Бичурин И. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1—2. М.; Л., 1950; Т.З, 1953.
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь, М., 1997 (перевод с англоязычного издания 1953 года).
Воронин Н. Н. Раскопки в Переяславле Залесском. Раскопки в Ярославле//МИА. №11. М., 1949.
Греков Б. Д. Татарское нашествие (XIII—XV вв.) // Исторический журнал. 1937. №6.
Греков Б. Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950.
Грум-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и урянхайский край. Ч. 1,2. СПб. ;Л., 1914- 1930.
Грушевский М. С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891. (Книга переиздана репринтом в Киеве в 1991 г. с переводом заглавия на украинский язык.)
Грушевский М. С. Очерк истории украинского народа. СПб., 1906.
Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970.
Гумилев Л. Н. Меня называют евразийцем // Наш современник. 1991. №1.
Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1992. Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации / Пред. СБ. Лаврова. М., 1993.
Ильин И. А. Самобытность или оригинальничание? // Мир России — Евразия. М., 1995.
Каргалов В. В. Монголо-татарское нашествие на Русь. М., 1966.
Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. М. 1967
Каргер М. К. Древний Киев. Т. 1. М.; Л., 1958.
Карпини Плано. История монголов / Пер. Малеина. СПб., 1911.
Козин С. А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. Т. 1. М.; Л., 1941.
Кулаковский Ю. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. Киев, 1890.
КуникА. Древние сказания о нашествии Батыя и разорении земли Рязанской // Рязанские губернские ведомости. 1844. № 11—14.
Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. М., 1965.
Кузьмин А. Г. Пропеллер пассионарности или теория приватизации истории // Молодая гвардия. 1991. № 9.
Кузьмин А. Г. Россия в оккультной мгле, или зачем «евразийцы» маскируются под русских патриотов // Молодая гвардия. 1993. №2.
Кузьмин А. Г. Хазарские страдания // Молодая гвардия. 1993. № 5—6.
Кузьмин А. Г. Евразийский капкан // Молодая гвардия. 1994. № 12.
Леонтович В. И. К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий или ойротский устав взысканий. Одесса, 1879.
Максимович М. А. О мнимом запустении Украины в нашествие Батые-во и населении новопришлым народом // Собр. соч. Киев, 1876.
МонгайтА. Л. Старая Рязань. М., 1955.
Насонов А. Н. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси. М.; Л., 1940.
Д'Оссон. История монголов от Чингисхана до Тамерлана. Т. 1. М., 1937.
Патканов К. История монголов по армянским источникам. Вып. 1—2. СПб., 1873 - 1874.
Попов П. С. Яса Чингисхана и уложение Монгольской династии // Записки Восточного отдела Русского археологического общества. Т. XVTI. СПб., 1940.
Рубрук Вильгельм. Путешествие в Восточные страны / Пер. Малеина. СПб., 1911.
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1. М.; Л., 1952; Т. 2. М.; Л., 1960; Т.З. М.; Л., 1946.
Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.
Рыбаков Б. А. Древнерусский город по археологическим данным // Известия АН СССР. Серия история. Т.7. №3. 1950.
Рыбаков Б. А. О преодолении самообмана // Вопросы истории. 1970. №3.
Смирнов А. П. Древняя история чувашского народа. Чебоксары, 1948. Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970.
Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. 1. СПб., 1884; Т. 2. М.; Л., 1941. Толочко П. П. Древний Киев. Киев, 1976.
Толочко П. П. Древняя Русь: Очерки социально-политической истории. Киев, 1987.
Трофимова Г. А. Этногенез татар Поволжья в свете данных антропологии. М., 1949.
Трубецкой Н. С. О туранском элементе и русской культуре // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М., 1993.
Успенский Ф. И. Византийские историки о монголах и египетских мамлюках // Византийский временник, XXIV. Л., 1926.
Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие. Белград, 1929.
Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода XII—XIII вв. // Очерки по истории русского востоковедения. М., 1953.